Ревдинский художник Владимир Филиппович Федотенков — уникальный человек: ему 90 лет, но он практикует рисование ежедневно, а на пленэры «гоняет» (он — аккуратный водитель!) на горячо любимом мотоцикле «Урал». «Ездить — это моя страсть», — улыбается мастер. А железного коня, по его уверению, нужно уважать. Потому-то темно-зеленый «Урал», который разменивает уже третий десяток, выглядит как новенький: чтобы найти на нем хоть малейшую царапинку, нужно очень постараться, краска — будто сегодня положена. Нам повезло — мэтр, так его называют в кругах художников, позволил прокатиться с ним туда, где его часто посещает муза, к реке Медвежка (Гусевка), и посмотреть, как рождается искусство.
Порядок во всем и пунктуальность — к этому Владимира Филипповича приучила армия. В полдень, ни минутой позже, он, уже при галстуке и пиджаке, встречает нас на пороге своего дома.
— Знаю, что это нужно — хорошо одеваться, — говорит. — Всю жизнь я на сцене среди красиво одетых артистов. А в армии среди опрятных генерал-полковников, всю войну.
Владимир Федотенков долгое время занимался изготовлением декораций для спектаклей, не бросал искусство даже во время Великой Отечественной — работал художником, будучи в запасном стрелковом полку. В 1946-м получил медаль «За победу над Германией».
Рассказывая, он собирает рабочие принадлежности в симпатичный бордовый чемодан: сюда вертикально кладутся акварелевые краски (светлыми цветами — вверх, чтобы, когда потекут, темные их не запачкали), небольшая папка для готовых работ, 40 лет назад купленная в Дегтярске, кисти и вода. А еще — печенье и конфетки.
Теплая куртка застегивается так, чтобы художника не продувало.
— Я и так простужен. Ах, как я сегодня мучился! Две таблетки заглотил — немножко легче стало, — говорит Владимир Филиппович.
Очки — отнюдь не модный атрибут. Нужны после операции на глаза (художник чуть было не ослеп, но все обошлось), чтобы яркое солнце не раздражало. Одна дужка сломана. «Бедный-бедный мастер, очень бедный. Поломал очки и не может их снова взять. Даже некогда сходить — может, они починят их? Да это стыдно — новые надо покупать», — смущается он.
До гаража, где, накрытый старыми пальто (чтобы, не дай бог, не поцарапать), стоит мотоцикл Владимира Филипповича, минут пять хода. В одной руке чемодан, в другой — этюдник и складной стульчик, художник шагает, а люди, идущие ему навстречу, почему-то улыбаются. Некоторые — одобрительно кивают…
…кто-то — жмет руку.
Этот «Урал» куплен мотолюбителем 24 года назад. А первый мотоцикл, «ИЖ-46», откатал 30 лет.
«Это же любовь! Это жизнь моя! Как их раньше было трудно доставать! В Ревде три-четыре мотоцикла ездили, машин вообще не было частных, — вспоминает художник. — Первый мотоцикл мне знакомый помог купить, работал в нужном месте, говорит: приезжай, будут в продаже. Вот вы сегодня пришли — на мотоцикле нет пальто, а обычно штук пятнадцать старых на него складываю. Это пальто на крыло кладу. Это — на щиток. Вот такая вот у меня страсть. «ИЖ» забирал со склада театра, он спрятанный был, закрытый барахлом, чтобы не вычислили его».
— Мотоциклист должен выглядеть опрятно. Ни в коем случае с папиросой в зубах не ехать. Это было прописано в правилах, когда я сдавал на права. А сейчас едут — по телефону разговаривают. Я боюсь здорово, когда проверяющий на дороге. Каску не застегнул — штраф. Всегда застегиваю. Зимой тоже езжу немножко, когда не морозно. Пять километров, и обратно. Это чтобы он поработал (хлопает по мотоциклу — ред.), и… душа моя поработала.
Однако какое бы ни было время года — шапочка под шлемом обязательна. А еще — летные перчатки. Они достались нашему Владимиру Филипповичу от товарища, им, как говорит, сто лет есть точно.
Обосновавшись в теньке у речки Медвежки, примерный семьянин (со своей любимой Катюшкой, как называет ее, — 64 года в браке, вырастили сына) звонит жене: «Катя, милая, я же два раза уже звонил. Ну, ты дома? А! Ты не дома! Все, мы остановились для работы. Сейчас поработаем и поедем домой».
Свою Катю мэтр называет еще и Розалией. Почему? Когда он был пацаном, еще до войны, у него была соседка Розалия.
— Как с детства идет все, въелось. Жену называю Розалия. Когда Катюшка… А сейчас вообще только Катюшка… Но бывает и Розалия… В общем, это зависит об обстоятельств! — хохочет он. — Нееет, она не обижается на Розалию, ничего подобного.
Раньше, говорит художник, она любила ездить с ним на мотоцикле, сейчас — он ездит один. На «Урале», между прочим, накатал уже 26 тысяч километров.
Мастер предпочитает писать акварелью и гуашью. Потому что привык:
— Когда в клубе РММЗ работал (сегодня музей «Демидов-Центр» — ред.), 48 лет целых, там все декорации на гуаши были, я привык. Гуашь близка к акварели. А маслом я редко делаю.
На вопрос, почему решил стать художником, Владимир Федотенков отвечает просто — не знает: «Я, наверное, так пристрастился, когда в Мариупольском кинотеатре работал, афиши делал, 15-16-летним пацаном, — заключает мастер. — А в Ревде, куда война занесла, как бы плыву по течению».
Этюды Владимир Филиппович может писать, сидя прямо в коляске. Подставит специальную дощечку, выставит на коляску все принадлежности и наблюдает за природой.
«Вот и вся любовь» — вдыхает художник, закончив очередную работу. Фраза — универсальная: может означать как плохое, так и хорошее, все зависит от ситуации. «Это поговорка была такая у моего товарища. И я ее прицепил себе, вот и повторяю. В каждом случае значение свое. Например, мы что-то сделали — можно сказать», — улыбается мотолюбитель.
Пользуйтесь.
«Я снова хочу рисовать», наше интервью с Владимиром Федотенковым за август-2013
Отглаженные рубашка и брюки, правильно повязанный галстук и начищенные до блеска ботинки. Художественный планшет туда, линейку — сюда. Владимир Федотенков привык к порядку во всем — армия приучила.
Там же, на войне (он был в запасе стрелкового полка), много рисовал. Сейчас ему 89 лет и, как говорит художник, он ни дня не провел без кисточки или карандаша.
— Упражняться в рисовании нужно ежедневно, — рассказывает он, задумчиво поглядывая на черный деловой чемоданчик, где аккуратно сложены различные канцелярские принадлежности. — Я занимался этим делом везде: и дома, и в армии, и даже в поездке. Наброски, наброски, бесконечные наброски. Главное — это школа. Хочешь быть художником — садись и практикуйся.
Самые эмоциональные рисунки, по словам Владимира Филипповича, получаются в дороге. Особенно в электричках и поездах дальнего следования. Он берет пухленький от большого количества рисунков бумажник, кладет в верхний кармашек рубашки карандаш или ручку и, купив билет на электричку, едет, куда глаза глядят.
— В таких вот поездах и удается увидеть характер человека. Подобные «карманные» наброски дорогого стоят.
Сейчас мастер почти не рисует, «не может взять линию». Когда говорит об этом, голос дрожит:
— С глазами-то совсем плохо у меня. Проблемы начались в марте — стал слепнуть человек. Теперь все как в тумане. Если и могу делать какую-либо работу, то только ощупью. А что это за художник, который делает все ощупью? В последний раз, когда в Екатеринбург ездил по делам, пытался рисовать с натуры — не получилось. Дело в том, что я беру только общий план, а так нельзя делать. Так хочу снова рисовать, что готов заплатить большие деньги за операцию, но врач это дело откладывает, мол, успею.
С гордостью вспоминает Владимир Филиппович о том времени, когда он занимался декорациями для спектаклей. Тогда, по его словам, краска измерялась ведрами.
— Часто расписывал «задники» для различных представлений. Помню, как трудно было: сцена, где я работал, была постоянно занята — актерам же нужно где-то репетировать. В общем, ждал ночи. Помню: крашу, молочу, а времечко-то бежит. Такой работой, выполненной качественно и быстро, гордился больше всего. И все-таки я забавный тип-то ведь, не бросал рисование ни на один день, — добавляет он, немного подумав.
Рисует художник в основном гуашью и акварелью, масляными красками — реже. Оказывается, эта техника у мастера хромает.
— Вот этот портрет, — говорит Владимир Филиппович, показывая на полотно со статной женщиной в углу комнаты, — одна из моих последних работ маслом. Получился хорошо. Раньше я часто рисовал близких, сейчас совсем не рисую, мне даже на выставки тяжело ходить.
В стольких «командных» выставках он принял участие, что уже сбился со счета, а вот персональные помнит хорошо — их за 89 лет было всего три. Последняя — в честь 85-летия художника — прошла в стенах ДХШ.
— В ревдинской художественной школе я никогда не преподавал, но тесно связан с этим местом. Кстати, скоро ДХШ отпразднует свой юбилей, готовлю подарок: когда-то нарисовал ее учителей, а теперь вот решил все их отсканированные портреты поместить на одно полотно и подарить школе. Должно получиться хорошо.
Художник фотографирует все свои работы и складывает распечатки в специальный альбом. Так, по его словам, удобнее отслеживать их историю.
— Вчера архив пополнился рисунком, на котором изображен мой сын. Он тогда только пришел из армии и попросил его нарисовать. Я ему: садись. По-моему, сделал работу даже без предварительного карандашного наброска. Больше сорока лет уже прошло.
Уже в конце нашего разговора с уст сорвался вопрос:
— Модным, наверное, парнем были?
Владимир Филиппович улыбнулся:
— А чего бы и не быть? Сначала, после армии, ходил в шинели, потом стал потихоньку покупать новую одежду. Главное — следить за воротничком. Он должен быть беленьким и обязательно застегнутым. Иначе что это за парень?
Фото, видео//Владимир Коцюба-Белых, revda-info.ru