Часовщик, он живет за счет времени, но вне его. Мой часовщик пришел из моего детства, и за много лет совсем не изменился — он вне времени. В десять лет я не знала, кто такой Обломов, но мой часовщик чуть-чуть такой же. «Мягкость не сходит с его лица», даже когда он сосредоточен на своих механизмах. Его глаза, когда они не скрыты лупой и не опущены вниз, к часам, светятся улыбкой, уставшей или неуверенной, но всегда очень искренней. А улыбка — россыпью морщинок вокруг глаз.
Часовых дел мастер — профессия со средневековым привкусом: учатся этой науке часто кустарно, опыт передается от мастера к ученику. Мой часовщик, Виктор Зиновьев, решил попробовать себя в этом деле сразу после школы.
— Школу закончил, начал выбирать профессию, — вспоминает Виктор Васильевич. — Тут как-то подвернулось: место ученика у Алексея Лукича Соломатина, часовщика, освободилось. Я попробовал — понравилось. Сказали: «Приходи». И вот с 3 сентября 1965 года работаю. Начинал с будильников — ломал много, а люди требовали, чтобы доводил работу до ума.
Он работает в огороженном и обустроенном пространстве под лестницей одного из ревдинских супермаркетов. В каморку поместились серый мягкий стул, стол, баночки с загадочными наполнителями, инструменты, лупа, часы (на столе), часы (на стене).
Как стать часовщиком?
— Вообще, логика здесь проста. Учиться нужно. Если доходит до человека, значит, будет работать. А вот если не доходит… Что доходит? Часы надо разбирать и смотреть, чего разбирать. Когда спустить пружину и дальше, дальше, дальше. Чем сам будешь больше вникать, тем больше пользы будет. С опытом приходит все, только надо вникать.
Виктор Васильевич, скромно улыбаясь, привычно пристраивает лупу к правому глазу и принимается за заказ. Нужно поменять ремешки. Металлические на кожаные.
— Я вообще считаю, что часы — живое существо, — часовщик смущенно смеется, видимо, опережая мой недоверчивый хмык. А я ему почему-то верю. — Они, например, умеют разговаривать. Принесут часы, а я вижу, как с ними обращаются, какой у них хозяин, даже болен ли он или нет. Я это чувствую. Как? Это опыт. Так вот, порой посмотришь на часы и спрашиваешь у заказчика: «Были на рентгене?». «Был», — отвечает. Люди думают, что это как цыганское гадание.
Но даже в такой романтической работе бывают неприятные моменты.
— Бывают. Всякие бывают. Ведь что? Люди все разные, каждый по-своему заказ понимает. Я уже привык — этих моментов избегаю. Когда молодой был, тогда много их было. А сейчас… Стараюсь отказать заказчику, если вижу, что не могу что-то сделать.
В окошко стучится заказчица.
— Батарейку японскую Вам поставил, — Виктор Васильевич протягивает часы. — Двести десять рублей с Вас.
— Ой, в прошлый раз такую же, японскую, ставили. На год хватило. Тоже говорили — японская, на три года, а вот только на год.
Начинаются объяснения.
— А у вас, случайно, работа с компьютером не связана? — устало спрашивает часовщик Виктор Васильевич.
— Связана.
— У вас магнитное поле там, поэтому батарейка быстро садится, а так она должна работать три года.
— Ааа. Понятно, — заказчица протягивает деньги.
— Раз с компьютером работаете — магнитное поле у вас там, — как бы извиняясь, повторяет часовщик.
Теперь я понимаю, что означает «избегать этих моментов».
Виктор Васильевич принимается за другой механизм. Как глаза и руки выдерживают такое напряжение?
— Не знаю. Зрение нормальное. Годов десять назад стал надевать лупу. Нет, не десять даже, а пятнадцать. А сейчас вообще без лупы не могу. Смотри, как сносилась.
Он положил лупу на ладонь, она завалилась на одну сторону. Вона как время сточило! Но ведь и дальше стачивать будет: часы, часы, кругом часы. Чинить, чинить, опять чинить.
— Да, надоедают они мне, — улыбается Виктор Васильевич. — Дома я их не надеваю. Но необходимо часы-то носить: иной раз и проверяю — работают ли после починки. Иногда у меня на руке по двое, по трое часов.
Но ведь счастливые часов не наблюдают?
— Как же? Все равно нужно знать, сколько времени. Хотя нет, некоторые не наблюдают. Это, видимо, от возраста зависит. Когда молодой, дак и часы не нужны. Хоть ночь, хоть день — все одно и то же, все равно счастливый. А я уже давно вышел из такого возраста.
Виктор Васильевич вот уже 45 лет латает время. А если бы оно остановилось, что бы чинил мой часовщик?
— Меня строительство интересует. Руководитель из меня, может быть, и плохой. Но вот строить и руководить одновременно — это да. Ведь мужчина должен построить дом, вырастить дерево, сына вырастить. Сын у меня есть, дом строил, деревьев много садил. Допустим, каждое второе мая какое-нибудь дерево да садил. То березу, то яблоню, то еще что-нибудь. Они сейчас уже большие — как никак, с 1973 года растут. А тогда — утром встану, пока все спят, схожу и посажу. Почему второго мая? Вот так задумано у меня было…
