На выходных, ранним вечером, я прогуливалась по Горького и у одной из многочисленных аптек увидела лежащего на земле мужчину. Не знаю, был он жив или мертв, но проверять у него пульс я побоялась: мужчина явно не из благополучных, и, судя по внешним признакам, отвык снимать штаны перед тем, как испражниться. Жирные мухи жужжали вокруг него. Словом, зрелище не для слабонервных. По техническим причинам, я не могла позвонить в полицию, поэтому решила обратиться непосредственно в аптеку, на крыльце которой валялся субъект.
Некоторое время пришлось стучаться, чтобы, наконец, появилась сотрудница этой аптеки. Приличная женщина, лет 50 на вид. Я говорю: «Вы знаете, у вас на крыльце валяется мужчина?».
— Знаю, и что, — невозмутимо отвечает продавец лекарств.
Я впадаю в легкий ступор и некоторое время выразительно на нее смотрю, не находя подходящих реплик. Наконец, я намекаю, что вероятно было бы уместным вызвать полицию…
— У нас вытрезвителя все равно нет, куда они его повезут? — спокойно парирует аптекарша.
— Обычно в больницу таких увозят, — растерянно заявляю я, осознавая, что пробить стену непонимания между нами довольно сложно. — В конце концов, он же портит имидж вашей аптеки?
На что женщина равнодушно отмахнулась, и мне пришлось ретироваться.
От возраста человека зависит многое, но, как показывает практика, не сознательность. Равно как и гуманизм не зависит от профессии человека. Хотя мне почему-то казалось, что если человеку больше 40, это еще человек старой советской закалки, и он должен быть, конечно, не суперменом, но сознательным гражданином. Также я заблуждалась, что если профессия человека даже отдаленно связана с медициной, будь он ветеринар или фармацевт, то человеколюбие должно быть отличительной чертой этой личности.
В связи с этим случаем вспоминаю другой, когда несколько лет назад обнаружила во дворе на Цветников, посреди бела дня, валяющегося на детской площадке абсолютно голого мужика. Неподалеку резвились детишки, сидели на лавочках старушки (хотя хочется сказать старухи), все прекрасно видели не только этого мужика, но и наблюдали историю того, как он нагишом расположился на скамейке. И никому в голову не пришло позвонить в милицию, пока это не сделала я, обычный прохожий, а не житель этого двора.
Меня в тот момент трясло сначала от вида этого дядьки, а потом еще больше затрясло от того, что окружающие не проявили никакой сознательности, никакой заботы не только о голом человеке, но хотя бы о детях, своих дворовых детях, на глазах у которых все происходило.
Я не понимаю, что это значит. Что произошло с этими людьми старой закалки, что им стало настолько плевать на всё и всех? Искренне верю, что это единичные случаи, и мне просто «повезло» быть их свидетелем. Но с ужасом боюсь признать это тенденцией — всеобщим оскотиниванием людей. Могу привести еще сотню примеров из жизни города, когда я впадаю в шоковое состояние от происходящего. Да и вы тоже живете в Ревде, сами знаете, видите…
Тема полиции — для отдельной колонки, но ведь если мы, каждый из нас, не будем звонить в полицию, в «скорую», сообщать о подобных случаях, то во что тогда превратится наш город? В тот самый общественный сортир, которого так всем не хватает?
