Фото// личный архив
«Мы уже знали, что там убивают»
Десятилетняя война в воспоминаниях ревдинца Андрея Еланского
Из пекла Афганистана Андрею Еланскому повезло вернуться целым и невредимым. Хотя шутка ли: командир зенитной установки, он со своей «шайтан-арбой» («чертовой телегой», как называли ЗУ-23 боявшиеся их моджахеды) только Саланг 15 раз переходил, в составе огневого сопровождения легендарного 343 воздушно-десантного полка. А «просто боевые» — высоты, блокировки, марш-броски — никто и не считал там: обычное дело, рутина. И смерть была делом обычным — на земле, в небе, от пули, на мине, от прицепившейся местной болячки, в огне напалма, от ножей «духов», если попал в плен… Там стреляли горы, стреляли лачуги, стреляли заросли кустарника в долинах — предательская «зелёнка». Один раз, под Баграмом, во время очередной передислокации полка, в «Урал» зенитчиков, где ехал Еланский, влетела граната — выстрелом из гранатомета с «зеленки» — и… застряла в радиаторе, не разорвавшись. «Я видел, как взводный выскочил из машины — и поседел весь. Мы быстро из машины. Машину тут же в сторону. А колонна дальше пошла…» — вспоминает Андрей.
Шурави — советский военнослужащий в Афганистане.
А вам, ребята, дорога в десант
— Бабушка молилась, — серьезно объясняет нынешний, 48-летний Андрей Еланский свое редкое военное везение. — А может, из-за того, что спортом до армии плотно занимался (третье место в области по биатлону), физически крепкий был. И, во-вторых, понимал: не надо лезть, куда не надо, думать надо, что делаешь. Я даже не болел там ни разу, хотя все почти у нас переболели: брюшной тиф, гепатит, особенно под дембель, когда начинаешь расслабляться…
На срочную службу Андрей призвался осенью 1984 года, после окончания ревдинского СГПТУ-72. Спорт и военная подготовка в училище в 80-е годы, при Валерии Яковлевиче Шевченко, были поставлены очень серьезно, выпускники ценились в войсках. Так что армейская судьба Андрея, его одногруппника Игоря Балюкова и еще доброго десятка сокурсников была определена задолго до даты призыва: ВДВ. Летом потенциальные десантники в ходе недельной подготовки на военном аэродроме под Свердловском сделали по три прыжка с парашютом. 24 октября ранним утром призывников — нарочито-бодрых, шумных, гордых — увез автобус от военкомата.
— Игоря Балюкова я последним из Ревды видел. Мы в разные учебки попали — я в Пренай, он — в Гайжюнай, это 45 километров от Преная, Литва. В Фергане в аэропорту встретились. Они — Игорь, братья Шариковы, Гриша и Саша (Гриши уже нет в живых) — другим бортом улетели. Через год он погиб, я в Афгане узнал о его гибели, из писем, что он на мине… Только одно светлое могу сказать про него. Красавец, спортсмен, баскетболист. Учился хорошо, каждый день четко расписан: баскетбол, легкая атлетика… Все ребята его уважали, хотя он и не старался быть «крутым». Такое большое будущее его ждало…
Мы уже знали, что там убивают
Полгода — сержантская учебка в Пренае (Литва), и — распределение в Афганистан.
— Нас человек восемь последних с роты осталось, остальных разобрали по Союзу. Я уже ручку держу, пишу письмо: буду служить дома, в Союзе то есть… Как воспринял? Ну, пять лет уже шла война, уже знали, что «иротворческая миссия советских войск в дружественной республике Афганистан» — это настоящая война, что не стадионы наши в Афганистане строят и не каналы роют, что там все жестко… Приходили оттуда уже ребята, рассказывали, и я знал, что на год старше меня сейчас там служат. Но толком ничего не знали. Много об этом не говорилось. Погибших хоронили по-тихому… Нет, страха не было: 19 лет, море по колено, романтика! Туда — значит туда, ничего страшного. Никто не отказался, хотя можно было.
Зелёнка — зеленые зоны, заросли, где часто устраивали засады душманы (духи): баграмская зелёнка, чирикарская зелёнка, мехтерламская и т.д.
Самолет с Гайжюная до Ферганы. Четыре часа ожидания «тушки» в раскаленном — 40 градусов в тени — ферганском аэропорту. Не поминай лихом, Союз…
— В Кабуле борт приходит молодых, дембеля загружаются. Такие парни в беретах, все при параде, мужики уже, обалдеть… Контраст дикий, — Андрей задумывается на несколько минут. И, очнувшись, тихо продолжает.
Добро пожаловать в ад
«Молодых» разместили в палаточном городке. Условия спартанские. Положенных полтора месяца на адаптацию — надо привыкнуть к климату высокогорья с его изматывающей сухой жарой, к палящему солнцу, от которого негде укрыться. Панама не спасает, в строю сознание теряли — какой из тебя боец.
— Очень много мух, много змей… всякой дряни. Но природа красивая, обалденно красивая, я вам скажу. Воздух такой, снежные шапки гор на горизонте, небо — совсем не такое, как у нас, выше, что ли…
А через две недели новобранцы брали свою первую высоту — правда, учебную, но с настоящими боевыми патронами.
— Приехал какой-то офицер с полка. Вывел нас на стрельбище: «Магазины примкнуть, заряжай. Вон видите, высота (метров за 200 в гору)? Взять!» Идем шеренгой и лупасим… Это было дико — в учебке давали по шесть патронов, и каждый подотчетный, а тут — по три рожка высадили за каких-то 15 минут. Взяли точку… Взводный сзади притих, он сам не знал, что так будет. Как щенят, в общем, нас кинули.
Фото © Владимир Коцюба-Белых, revda-info.ru
Родной АКС наперевес
— Северная окраина аэродрома Кабул, отдельный зенитный дивизион. За мной — четыре человека, мой расчет, итого пятеро. Три точки у нас: основная первая батарея, вторая, третья. Куда полк, туда и мы. Поддержка огнем. Зачистками кишлаков в тот период войны мы уже не занимались — это делали афганские войска, «Царандой» называются. Мы высоту блокируем — заняли, укрепились, они заходят в кишлак, мы их контролируем, огнем держим, а то и «Градом» поможем.
… Возвращаясь с боевых выходов в лагерь, грозные шурави, которым сам черт не брат, доблесть которых вызывала уважение у врага, снова становились мальчишками: дурачились, хохмили, шутили друг над другом, травили анекдоты, распевали лихо: «Есть у каждого в резерве водка, деньги и консервы, и могила, занесенная песком». Фотографировались в антураже (хотя это и запрещалось). И писали домой: «У меня все в порядке, не волнуйтесь»… Только бы не думать о доме, о тех, кто ждет — или не ждет уже, о том, что можно этого всего, родного-далекого, никогда больше не увидеть, вон, как Игорь, как Сашка, как многие, многие другие.
— Дождик, березки снились. Снег. Такие мелочи, вроде, а вдали от дома вспомнишь — аж до слез прошибает.
Об идейном содержании «своей» войны, о ее политическом смысле тоже не думали: выполняли приказ. Защита стратегических интересов Отечества. «Нас послали — мы должны выдержать. А в бою ни о чем не думаешь, просто действуешь по обстановке». Важно — не подвести товарищей. Важно — не струсить, не потерять уважение к самому себе. «Нас так воспитывали»…
— Порой проскальзывали мысли: зачем, кому это надо, да господи! Больше мирных жителей гибло, если честно… Местные хотели от нас одного — еды. Дай, дай, дай. Таблетки очень ценились… Афганистан — дикая страна. Это не просто другой мир, другой век, это два века назад. Только в Кабуле — цивилизация. Женщины без паранджи, красивые, и город очень красивый, весь в зелени, сады роскошные. Современные здания. Целый советский район — наши пятиэтажки, как у нас дома. Но канализации нет, ров выкопан…
До свиданья, Афган, я прощаюсь с тобой…
— В конце и вовсе завертелось — блокировки, блокировки, каждый день. Войска начали выводить, смены не было — а дУхи-то остались. 2 декабря я пришел домой, на два месяца позже срока. Приехал из Кольцова ранним утром, как и уезжал. Дома еще все спали, мама, сестры… Ну, сразу по друзьям, конечно. Девушка дождалась меня. Мы с Надеждой учились вместе, с первого класса. Я даже месяца не отдохнул — устроился на РММЗ, на мартен, сразу — женился, нужно было кормить семью. В общество охотников вступил (отец к охоте пристрастил, правда, когда после армии разрешение на ружьё получал, на меня подозрительно посмотрели, мол, в кого я стрелять буду). Обычная жизнь пошла, как у всех. Как ТАМ мечталось. Нам ведь просто жить хотелось, понимаете? У меня — сбылось…
По свадьбам армейских друзей в свое время поездил. И сейчас мы связь поддерживаем. Это — на всю жизнь.
Сперва нас героями называли, потом — чуть не преступниками: «Вы же убивали». Да, убивали. И нас убивали. На войне как на войне… «Я вас туда не посылал», — и такое слышать приходилось, первый раз — когда пришел к начальнику цеха жилье просить, хотя бы общежитие, дочка должна была родиться… Квартиру я, кстати, до сих пор не получил, хотя обещали, и по закону положено. Специально ради жилья в строительное управление перешел работать, все строители квартиры получали, а мне — отказ: «Вам же целый дом строят». С домом «афганским» в итоге кинули. И не я один такой… Многие, кто вернулся, не выдержали, не смогли к новым реалиям привыкнуть, себя найти в этой новой жизни…
Последнее время ветеранское движение у нас в Ревде активизировалось. Был провал лет на 15, каждый сам управлялся. Возродился Союз ветеранов-интернационалистов — ветеранов боевых действий теперь. Такая движуха идет. Родителям погибших ребят помогаем. Нельзя, чтобы общество забыло о подвиге наших воинов. В школы выходим, рассказываем. Надо воспитывать у молодежи патриотизм, воспитывать защитников Отечества. Как нас в свое время воспитывали ветераны Великой Отечественной. Я вот гитару снова в руки взял. Пою наши песни. Песня, она доходчивей, чем просто рассказывать. Уже два раза на концертах выступал. В ДК в субботу концерт будет в честь 25-летия вывода наших войск из Афганистана, в 15 часов начало, приходите.
Во сне три раза в армию уходил. Серьезно. Вижу, что уже там: учебка, корпуса все, как будто ничего не изменилось. Так я же уже служил! Бр, просыпаюсь — дома. А там, в Афгане, сны про березки и снег…
