Инна взяла кастрюлю, в которой варилась картошка, слила воду в раковину, горячие картофелины выложила на тарелку и выставила на балкон остывать. Свекле и моркови вариться ещё минут десять, Инна, пользуясь моментом, достала сигарету, закурила, и пошла в комнату пересыпать сахар. Постоять и покурить спокойно, не торопясь, было непозволительной роскошью, за один вечер она успевала всё, только совмещая дела и экономя время.
Вот уже больше полугода Инна периодически, раз в полтора-два месяца, ездила к своей знакомой Тане, с которой она выросли в соседних дворах, в колонию в Нижний Тагил.
Сахар, какао, чай, печенье — всё должно быть сложено в прозрачные полиэтиленовые пакетики, конфеты должны быть развернуты. Эти хитрые правила Инна освоила уже давно, хотя на первых порах допускала досадные просчеты, из-за которых приходилось прямо у окна быстро, дрожащими руками, пересыпать или переливать что-либо в очередной прозрачный пакет. А то и вовсе не брали.
Вот уже больше полугода Инна периодически, раз в полтора-два месяца, ездила к своей знакомой Тане, с которой она выросли в соседних дворах, в колонию в Нижний Тагил. Иногда, раз в три-четыре месяца, ей удавалось получить разрешение на краткосрочное свидание, и они говорили по телефону через стеклянную перегородку.Иногда Таня звонила с телефона-автомат
Инна хорошо знала, что надо покупать для знакомой, и ее маршрут в «Ашане», куда она заходила накануне поездки в Тагил, был практически неизменным: стиральный порошок, зубная паста, всякие средства гигиены, сладости, там, печенье, вафли, фрукты, овощи, хлеб и так далее.Весь прошлый год, после того, как умерла мама, и Инна окончательно переехала в Екатеринбург, она хандрила.Она так и не смогла привыкнуть к большому городу, он давил на нее. Инну доводили пробки, давка в транспорте по утрам и вечерам, хамство, множество постоянно куда-то спешащих людей на улицах. И всё это сопровождала боль от потери мамы. Ей было одиноко.
Она чувствовала себя маленькой песчинкой, затерянной в большом городе. Многие здесь, казалось, смотрели на неё с насмешкой и неприязнью. Настоящих близких друзей у Инны никогда не было, а те знакомые, что раньше жили рядом, и с которыми она общалась в детстве и юности, либо остались в Ревде, либо тоже уехали в Екатеринбург, и жили кто-где.
Просто взять и позвонить Инна не могла, ей казалось, они не настолько близки, да и телефонов многих она не знала.Скуку и хандру она отгоняла бесцельным хождением по торговым центрам, время от времени покупая какие-нибудь совершенно не нужные и даже не подходящие ей пиджачки, сумки, обувь. На работе она получила неплохую премию и могла себе позволить не особенно экономить. А иногда делила скучный вечер с бутылкой вина.
Чужой город
Один раз Инна съездила в Ревду, сходила на могилу к маме, погуляла по знакомым с детства улицам, но эта поездка вызвала лишь острую ностальгию и тоску от потери самого близкого человека. Больше она там не была, но часто по вечерам выходила на балкон своей маленькой квартирки на 10 этаже и смотрела на запад. Где-то там, за кольцевой, за лесом, далеко, был маленький мир, где прошло её детство, там она была с мамой, жила избалованной девчонкой, в своей маленькой вселенной, не ведая бед и проблем этого мира. Таня и другие её знакомые, жили рядом, но она почти ничего не знала об их жизни.
Она почему-то чувствовала, что не может поступить иначе, оставив Таню одну в беде.
А когда она поворачивала голову, на неё сотнями светящихся в темноте окон смотрел огромный город. Он был чужим, здесь у неё совсем никого не было, не было адреса, по которому бы её ждали и рады были бы видеть, когда ей было скучно и одиноко.Летом Инна решила взять да и съездить всё-таки на родину, в гости к бывшим соседям, даже не зная, остался там кто-то, или нет. Там-то она и узнала, что Таня сидит в тюрьме, что недавно она была осуждена на четыре года колонии.
Местные пацаны сообщили это как что-то, не заслуживающее особого внимания, в их дворе это считалось закономерным этапом в жизни многих людей. Они рассказали, как написать туда письмо. А Инна была поражена. Она крепко выпила в тот день, а приехав к себе и отойдя, написала Тане письмо, указав свой телефон, и сказав, что рада будет помочь знакомой, чем сможет.Она почему-то чувствовала, что не может поступить иначе, оставив Таню одну в беде. Но на ответ Инна не особо надеялась.Они никогда не были подругами, мало общались, только иногда обменивались несколькими, мало что значащими фразами при встрече.
Инна жила в своём мире, совсем не похожем на тот, в котором жила Таня, была домашним ребёнком, не очень уверенным в себе, со своими глупыми увлечениями, зачастую понятными только ей самой. Она вообще плохо представляла себе реальную жизнь, за исключением той её небольшой части, в которой жила сама.
Этот маленький мир был заботливо создан её мамой, делавшей всё возможное, чтобы дочка ни в чем не нуждалась, и чтобы уберечь её от неприятностей.
Ей казалось, что они с Таней с разных планет. Таня всегда излучала уверенность в себе, была грубоватой, смотрела на всех свысока, а каждая её фраза была наполнена высокомерием. Инна, казалось, не вызывала и не могла у неё вызвать ничего, кроме насмешки. Друзья Тани были ей под стать, Инна видела, что у них во взгляде, кажется, было презрение ко всему миру.
Первый разговор
Инна поняла, что она совсем не знала свою знакомую. За своим детским впечатлением она не видела саму Таню как человека, не знала про её проблемы, про её боль, про её мир.
Инна была уверена, что Таня не ответит на её письмо, и очень удивилась, когда однажды на её мобильнике высветился телефон со странным незнакомым кодом, а потом она услышала голос Тани.
Первый разговор был коротким и не очень клеился. Инна не знала, что нужно говорить в такой ситуации, чувствовала себя неуверенно, по-дурацки, и почему-то виноватой.Таня стала звонить часто, раз в несколько дней. Однажды Инна в очередной раз решила выпить, а Таня позвонила, когда она была уже в хорошей кондиции. Она говорила всякую ерунду пьяным голосом, а потом было страшно стыдно, она была уверена, что Таня больше не будет общаться со спившейся дурой. Через несколько дней подруга позвонила снова, и Инна попросила прощения. Но Таня не сердилась, она только с заботой спросила, зачем Инна столько пьёт.
В тот раз разговор был совсем непохожим на первый, неуверенный, неклеящийся. Инна рассказала обо всём, что беспокоило её в последнее время, о тоске по родным местам и по маме, об одиночестве, о скуке, о большом городе, который её тяготил. Кажется, никогда и никому в жизни она не рассказывала о себе столько и так откровенно. И никто никогда её не понимал так. А потом и Таня рассказала побольше о себе.
Инна поняла, что она совсем не знала свою знакомую. За своим детским впечатлением она не видела саму Таню как человека, не знала про её проблемы, про её боль, про её мир, который был далеко не безоблачным. Она почувствовала, что своей самоуверенностью и высокомерием та прикрывала собственные слабости, неуверенность, страх и обиды.Таня рассказывала об испытаниях, которые ей пришлось пройти ещё на воле, а потом и в заключении. Инна подумала, что не вынесла бы, наверно, и половины из них.Оказывается, Таня не собиралась над ней смеяться, она сказала только:
— Жалко, что мы не общались раньше.Потом они встретились на свидании. За три часа общения Инна забыла обо всём, отключилась от всего мира, и даже забыла включить телефон, получив его на проходной.
Письма в конвертах
Со временем дружба с Таней, помощь ей, стали для Инны чем-то, вроде смысла жизни, она выискивала в магазинах что-то из одежды, строго определенных тёмных цветов, разрешенных в колонии, бегала по офисам банка, чтобы отправить перевод на лицевой счёт или положить денег на карточку для автомата. Правила колонии довольно строги и порой, чтобы достать какую-нибудь вещь, нужную, и в тоже время ни по одному признаку не нарушающую эти правила, надо было обойти или обзвонить несколько магазинов. Даже в огромном Екатеринбурге не везде имеются в продаже алюминиевые ложки или хлопчатобумажные платки на голову без рисунка.
Ушла хандра. Не совсем, но теперь Инна редко чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Она стала меньше пить, думая, что, эти деньги, кроме всего прочего, можно потратить с большей пользой для подруги, тем более что ту премию Инна успела благополучно разбазарить и теперь жила на не самую большую зарплату. Девушка чувствовала, что стала более уверенной в себе, ей стало легче общаться с людьми. Она теперь не чувствовала себя песчинкой, затерянной в большом городе, ей даже стало нравиться ездить по городу, занимаясь разными делами, связанными с Таней. Спеша в магазин, в банк, на почту, чтобы отправить посылку, она больше не чувствовала себя одинокой.
Она часто писала письма, покупая про запас по пять-десять конвертов. Иногда, когда она начинала писать письмо, ей становилось непросто. Это была не та тоска, мучившая её недавно, скорее её трогала простая мысль: «Когда-то мы жили рядом, но совсем не знали друг друга и не общались, хотя ты, возможно, нуждалась в моей помощи и поддержке. Прости, что я даже не догадывалась об этом».
Инну поражала доброта и понимание Тани, которые были в её душе, несмотря на всё, что ей пришлось пройти. До этого Инна не встречала таких людей. Ей очень хотелось уберечь подругу от новых невзгод после того, как та освободится. Она чувствовала, что дружба с Таней необходима ей и очень жалела, что узнала обо всём поздно. Но теперь у Инны была настоящая подруга, которую она никогда не предаст.…
Раньше, когда Инна проходила мимо кинотеатров и кафе, ей становилось немного грустно, так как она ходила туда очень редко, было не с кем. Теперь она знала, что когда Таня выйдет, они с ней обязательно пойдут в кафешку, потом в кино, потом в магазины, а потом поедут к ней, Инне, в гости, купят пиццу, вина, и всего-всего самого вкусного, что запрещают строгие правила колонии.
Автор: Василий Горелов, Екатеринбург
