«Гора Матвеев курган, река Миус. 22 февраля 1943 года в 8 часов взят в плен». Так начинается один из дневников Василия Рубашкина, который в 30 лет, будучи начальником шестого отдела механизированной бригады, попал в немецкий плен. Там он вел дневники — на оберточной бумаге с гербовой печатью третьего рейха (находил ее на помойке). Записки хранил при себе и смог вынести и сохранить. Еще до своей смерти в 2010 году он передал лагерные дневники сыну Владимиру. А он рассказал нам историю отца.
Василий Александрович Рубашкин родился в 1913 году в Псковской губернии. Семья занималась хлебопашеством, была и своя столярная мастерская.
В детстве он дружил с детьми помещика, они научили его читать и писать. Василий полюбил литературу. Причем, не только читал, но и писал — в двадцати гроссбухах он аккуратно описал всю свою жизнь, начиная от рождения, рассказал о войне, о том, что повидал в плену и уже потом, в лагерях СМЕРШа.
В голодные годы родители увезли двух сыновей под Саратов, в город Покровск. Там глава семьи стал шить сапоги. И в 1914 году получил паспорт, чтобы уехать в Америку (тогда так делали). И тогда же поменял фамилию — с Зиновьева на Рубашкина.
Из Покровска семья уехала в Астрахань, а когда в Поволжье начался голод, вернулись в Псковскую губернию, потом — снова в Покровск… Там Василий окончил школу-четырехлетку. Очень хотел учиться дальше. Его взяли в Волжско-Каспийское лесопромышленное училище, где готовили специалистов по переработке древесины.
— Закончил, получил документ, поехал на отработку на леспообрабатывающий завод. А потом — вызов: или на Дальний Восток, или на Волго-Вятское пароходство, или строить город Комсомольск.
Василий выбрал второй вариант, устроился, дошел от масленщика до главного кочегара. В пароходстве работал Юрий Андропов, будущий генсек ЦК КПСС, тогда — секретарь комсомольской организации…
Дальше — армия, ушел на Дальний Восток. Служил в дивизионе связи кавалерийской дивизии. Его отец, Александр Рубашкин, тогда перебрался в Красногорск Марийской области. После армии Василий вернулся к нему, был секретарем комсомольской организации. Затем возглавил Дом культуры, хотя специального образования не имел.
Началась война. Василий исполнял работу военного комиссара — отправлял людей на фронт. А в декабре получил повестку сам. Его отправили в секретную школу — в Ульяновскую область. Изучать дело разведчика. Через пять месяцев предложили должность начальника секретного шестого отдела. Хотя кадровым военным он не был.
Отправили в Москву, а после — поставили начальником шестого отдела мотострелковой бригады танкового корпуса в составе четырех тысяч человек. Она пошла в сторону Козельска (Западный фронт). Неделю воевали — осталось в живых сорок пять человек, вспоминал он позже в своих дневниках.
Василий тоже был на поле боя, но в атаку не ходил: будучи начальником секретного отдела, отвечал за бумаги, шифры, которые всегда держал при себе.
Через некоторое время мотострелковую бригаду переформировали в механизированную и отправили под Сталинград. Еще спустя время, в 1943 году, начальство вызвали в штаб: «Ну, собирайтесь, пойдете в рейд по тылам». Оснащение было аховым, но никто солдат не спрашивал.
У Василия с собой были документы, секретные шифры: шутка ли, должность начальника! Его спасло то, что обыскивал его неопытный солдат — не понял, что попало ему в руки, все выкинул. А Василий потихоньку дорвал остатки бумаг и командирское удостоверение….
Тридцать километров гнали немцы своих пленных. Прогнали по лагерям — один, второй, третий. Сын рассказывает:
Шли они во Францию — через всю Германию. Там трудились, выкапывали кабель из земли.
— Кормили так же, как пишут в книгах: утром кофе из желудей, днем баланда. Жили в бараках. Пока надсмотрщиками были эсэсовцы, было тяжко. Один молодой, вспоминал отец, все рвался всадить в меня пулю. Потом они ушли на Второй фронт, и смотреть за пленными прибыли резервисты, пожилые, старше 60-ти лет. Они знали, что такое война: за плечами была Первая мировая. И относились к советским солдатам и офицерам лояльно. Даже разрешали делать игрушки и менять на продукты. Правда, хлеб и масло забирали себе.
Когда Второй фронт стал приближаться, пленных вновь погнали по Германии — под Лейпцигом они работали в каменоломнях и видели, как жилось в трудовых лагерях американцам. Им приходили посылки из дома, от Красного Креста. Они играли в волейбол и футбол…
И вот настал день, пленные увидели колонну танков. Свои!
Бывших лагерных освободили и отправили своим ходом — идите к нашим. В деревнях, встречавшихся по пути, заходили в немецкие дома — чистые, полные еды, и ели. Да так, что кто-то умирал: организм не справлялся после длительного голода.
Когда добрались до своих, каждому вернули звания, обмундирование, стали формировать полки, проводить политзанятия, заняли строевой подготовкой. Солдаты думали, что повезут воевать с Японией. А их повезли домой. Но радоваться было рано: едва они въехали в Псковскую губернию, их сняли с поездов и — снова в лагеря.
— И в Германии, и в СССР — СМЕРШ лютовал. Если три человека тебя знают, то хорошо, значит, ты свой. Если нет таких — то ты изменник и враг. Пять месяцев он там жил в шалаше на картофельном поле. Проходил проверку. У отца фотография была: у него, как говорят, «репа», а не лицо. Я спросил, помню: «Ты в плену был или в санатории?». А он говорит: «Так мы картошку ели, и оголодавший организм все откладывал про запас…».
Он вернулся домой в Красногорск, ему повезло. Вернулся в заведующие Дома культуры, а потом по распоряжению сверху создал филиал республиканской библиотеки.
Василий первое время писал письма товарищам, с которыми был в плену, но в 1951 году или это делать запретили, или сами они испугались — потому что переписка прекратилась.
В 1946 году женился. Жена, Маргарита, была стенографисткой, в Ревде, говорит Владимир, ее знали многие как партийного деятеля. Родились дети, Владимир и Елена. Но прожили они в Красногорске недолго.
В 1956-м родители развелись, мама увезла детей в Ревду. Отец писал письма в школу №6, где учился Володя. Но они до него не доходили: их читали учителя, аккуратно отвечая Рубашкину-старшему, что у сына все в порядке. В начале 70-х, уже после армии, Владимир Васильевич впервые поехал к отцу, и с тех пор они стали видеться постоянно.
— Я звал его к себе, да он не ехал, зачем, говорит, если вся жизнь в Красногорске прошла. Он умер в 2010-м, я бываю там и сейчас. Там могила отца, да и у нас с женой там много знакомых, интересов, — говорит Владимир Васильевич.
Еще до смерти Василий Александрович передал сыну свои дневники из лагеря. Их, рассказывал, было десять. Но однажды на построении его толкнули в спину: «Василий, будет шмон». И тогда он стал уничтожать свои записки. Сохранилось лишь несколько штук. Это список военнопленных, с которыми он был в лагере, с адресами и телефонами; этапы пути — как их, лагерников, гнали по городам и весям; перечень игрушек, которые они делали: портсигары, чемоданы, рюмки — все из дерева; словарик немецких слов и выражений.
Особый интерес представляет список блюд, которые изобретали пленные, мечтая отведать дома. Вместо привычной постылой баланды.
На пенсии отец продолжал много читать, писал заметки в республиканские газеты. Правда, его иной раз и критиковали — слишком откровенно, без прикрас описывал он то, что происходило на фронте.
Владимир Васильевич признается: издавать записи отца не будет. И в руки их никому, кроме членов семьи, не даст. Дочь Ольга, внучка фронтовика, писала научную работу по документам. Очень любила деда, много говорила с ним, а он — охотно рассказывал о прошлом. И память о нем, благодаря дневникам, передаст своим детям. В этом и смысл.
Еще по теме
- Больше трех тысяч! По Ревде шестой раз прошел Бессмертный полк.
- 10 книг о войне, которые могут читать взрослые и дети.
