Спустя 3 месяца после смерти Анатолия Отраднова на свет появилась его дочь. Малышку назвали Софией.

Врачам пришлось делать кесарево сечение. Малышка родилась на неделю позже ожидаемых сроков.

Родные признаются, что 29-летний актер Анатолий Отраднов был на седьмом небе от счастья, когда узнал, что станет отцом. Тем более что это будет дочка, ведь они с любимой женой Виталиной всегда мечтали именно о девочке.

Анатолий всем друзьям рассказывал, как будет нянчиться с малышкой, и хотел стать лучшим отцом в мире. Однако этим планом не суждено было сбыться. 30 января Отраднова убили в Подмосковье.

— Сегодня днем в одном из роддомов Москвы Вита родила совершенно здоровую девочку! — радуется старший брат актера Максим Отраднов. — Врачи прогнозировали, что роды придутся на 5 — 7 мая. Однако схватки никак не начинались, поэтому докторам пришлось делать кесарево сечение.

Девочку назвали так, как и хотел ее отец, — София. В самое ближайшее время из родной Ревды на Урале в Москву прилетят родители Анатолия.

— Вся семья безмерно счастлива появлению на свет Сони, — продолжает Максим Сергеевич. — Ведь эта девочка — частичка самого Толи, а это значит, что Толя жив!

Анатолий Отраднов скончался 30 января в Мытищинской городской больнице, куда его доставили в бессознательном состоянии с улицы Лесной в подмосковной деревне Челобитьево.

Специалисты установили, что смерть звезды телесериала «Глухарь» и «Интерны» наступила от большой дозы психотропного препарата и алкоголя.

Источник Лайфньюс.ру

Актер кино Анатолий Отраднов, погибший 30 января 2012 года, был отравлен. Об этом официально заявил Следственный комитет РФ.

«30 января 2012 года с улицы Лесной в д.Челобитьево Мытищинского района в Мытищинскую городскую больницу был госпитализирован в бессознательном состоянии неизвестный мужчина, впоследствии опознанный как актер Анатолий Отраднов. Несмотря на оказанную ему медицинскую помощь, в тот же день он скончался. В соответствии с судебно-медицинским исследованием, смерть потерпевшего наступила в результате комбинированного отравления алкоголем и клозапином*, являющимся сильнодействующим нейролептическим препаратом», — говорится в сообщении Следственного комитета.

Следственными органами Следственного комитета РФ по Московской области по данному факту возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть человека).

Анатолий Отраднов был похоронен в Ревде 5 февраля. Через месяц ему бы исполнилось 30 лет.

* Клозапин — антипсихотическое лекарственное средство. Обладает ярковыраженным успокаивающим действием. Применяется при острых и хронических формах шизофрении, маниакальных состояниях, маниакально-депрессивном психозе, психомоторном возбуждении. Должен применяться под строгим контролем врача в связи с возможным влиянием на клеточный состав крови. Усиливает действие алкоголя. При передозировке, в частности, наблюдаются сонливость, нарушение сознания, галлюцинации, состояние возбуждения, судороги, коллапс, тахикардия, сердечная аритмия.

Человек ушел из жизни. Перестало биться большое, крепкое, сильное, здоровое, доброе сердце замечательного парня Толика Отраднова. Не хочу, и не буду называть его «Анатолием», да еще и по отчеству, как пишут сейчас в своих «досье» вечно спешащие выдать сенсацию газетенки. Он был и останется для меня и всех нас просто Толиком, «парнем с нашего двора», человеком, которым мы гордились и которого всем сердцем любили.

Мы с Толиком не были особенно знакомы. Впервые встретились в 2001: соперничали на фестивале КВН во Дворце культуры. Я — школьница, а он — студент театрального института, яркий, быстрый, ловкий, уверенный в себе, на-гора выдававший шутки на разминке, заставлявший зал лежать от хохота во время выступления его команды «Ангелочки». Я тогда смотрела на него снизу вверх — и не в росте тут было дело.

А через 9 лет мы встретились в ДК вновь, на этот раз он приехал в Ревду из Москвы — возмужавший и остепенившийся, но по-прежнему неунывающий и сыпавший шутками, как горохом. Он дал мне долгожданное интервью, о котором я его просила пару месяцев. У меня сохранилась аудиозапись беседы. Он много шутил тогда, говорил импульсивно, жестикулировал, смеялся, живо отвечал на все вопросы и только один раз попросил не записывать — когда рассказывал о тогда еще будущей супруге Виталине. Он ревностно оберегал личную жизнь и не желал, чтобы эту тему муссировали в СМИ.

После появления первых известий о смерти Толика, по интернет-порталам, как тараканы, поползли переписанные друг у друга писаками-недоучками сообщения самого разного толка. С крикливыми заголовками, деталями, личными фото из «Одноклассников» и предположениями, обвинениями, «сенсациями».

Апофеозом стала статья в «КП», автор которой попытался «раскрыть тайну смерти известного актера». Из-под пера смишников (журналистами этих людей назвать не могу), усердно копипастящих друг у друга тексты, уже вышло несколько версий случившегося, одна ужаснее другой, не буду их сейчас перечислять — пусть разбирается следствие. «Акулы пера», как стая оголодавшего за зиму воронья, налетели на «горячую» новость, отринув все нормы приличия и совести.

Полтора года назад во время нашего интервью Толик сердился: ну, почему все первым делом вспоминают его роль в «Интернах»? Ведь у него есть работы намного ярче и зрелищнее. Но после его гибели образ боксера из «Интернов» и алкаша-дебошира из одной серии сериала «Глухарь» силами интернет-писак победили все остальное.

Чтобы собрать побольше кликов, они лихо наклеили на него ярлык: «звезда «Интернов» и «Глухаря». Как будто не человек погиб, не сын, муж, брат, друг, а просто — «звезда». Очередная. Спеша выдать «сенсацию», акулы пера не удосуживаются проверить даже фамилию: в одном и том же тексте пишут то Отраднов, то Отрадный. Да и зачем проверять? Главное — «горяченькое»!

Родителей и близких Толика бессердечные «акулы» все эти дни осаждали, как немцы Брестскую крепость — в той же «Комсомолке» промелькнули полные боли слова мамы: «Как вы можете в такой момент нас тревожить?». «У мамы нет сил ни плакать, ни говорить», — с деланным сочувствием рассказывала журналистка, тем временем, вероятно, потирая ладошки — радуясь добытым «горячим» подробностям.

Так какого рожна, скажите, вы лезете к человеку, если он даже плакать уже не может? Жить не хочет, дышать нет сил — умер ребенок, кровь, плоть, сердце? Почему нельзя оставить в покое семью, дать ей похоронить свою кровиночку? Без чужих праздных вопросов, продиктованных жестоким, как кирзовый сапог на клумбе фиалок, любопытством?

Коллеги мне могут возразить: а как же погоня за информацией, где кто первый, кто полнее, шире, больше, острее, слезливее, горше, тот и самый лучший? Как же главная функция журналистики — информировать?

Нет, неуважаемые. В погоне за сенсацией вы забываете о том, о чем никогда нельзя забывать. «Только защита интересов общества может оправдать журналистское расследование, предполагающее вмешательство в частную жизнь человека». Кодекс профессиональной этики журналиста, 1994 год.

Так чьи интересы вы защищаете, носком сапога размазывая кровь по материнскому сердцу? Вы же люди, черт возьми. У вас же тоже есть мама, есть дети. Почему вы разучились сострадать?

Мы любили Толика все вместе, всем нашим «городком» (как теперь пишут о Ревде в интернете). Его любили те, кто с ним учился и играл на одной сцене, кто дружил с ним в школе и в спортивных секциях. Те, кто никогда не общался с ним, а просто встречал на улице, и те, кто видел его по телевизору и гордо улыбался: «Наш!».

Мы любили его за то, что он — молодой, пробивной, полный энергии и сил, — там, в Столице, представлял нас. Урал, о котором политикам, оказывается, теперь можно говорить все, что угодно. И нашу маленькую Ревду. Свою школу. Своих друзей. И каждого ревдинца в отдельности. Он, Толик, в себе воплощал все наши надежды на счастливое будущее, всю нашу гордость за родной город. Он — там — был НАШ, и за это мы любили его нежно и всей душой.

На могиле Иосифа Бродского в Италии написано (из Проперция): Letum non omnia finit. Со смертью не все кончается. Ничего не кончается, Толик. Ты жив в наших сердцах, в огромном бьющемся горячем сердце города, который тебя любит. Мы плачем о тебе.

В воскресенье, 5 февраля, в Ревде прошли похороны актера Анатолия Отраднова. Прощание проходило во Дворце культуры. Проводить актера, закончившего ревдинскую школу №2, в последний путь пришли сотни горожан. На гражданской панихиде выступили друзья, коллеги Анатолия, директор школы №2 Валентина Зайцева. Был показан небольшой фильм, смонтированный коллегами Анатолия Отраднова с использованием фотографий и реплик из фильмов, в которых он сыграл. Отпевание провел настоятель Свято-Троицкого храма отец Михаил. По известной традиции, прощание с актером завершилось аплодисментами.

Похороны Анатолия Отраднова, состоятся в воскресенье, 5 февраля, в Ревде. Прощание пройдет во Дворце культуры с 11 до 13 часов. В пятницу, 3 февраля, с Анатолием прощаются в Москве, после чего его тело будет перевезено в родной город.

Российский актер, выпускник школы №2 Анатолий Отраднов скончался 30 января в Москве. Вокруг его гибели много неясностей, известно лишь, что он был найден на улице в Мытищах. По одной из версий, у Анатолия случился сердечный приступ, после чего он упал и замерз.

Актерский талант Анатолия Отраднова раскрыл режиссер Вадим Богданов, под началом которого Анатолий играл в команде КВН школы №2 «Ангелочки». Закончив школу, он поступил в Екатеринбургский театральный институт. Когда учился на первом курсе, сыграл свою первую кинороль — в фильме «Игры мотыльков» (2003 год, режиссер Андрей Прошкин).

«Мне достался небольшой эпизод: какого-то милиционера, — рассказывал Анатолий о своем первом киноопыте в интервью «Городским вестям» в сентябре 2010 года. — Я дико переживал — меня выбрали одного из всего вуза! Я так рвался в кино, готов был сам им доплатить, только бы меня сняли в этом фильме. Мы поехали в какой-то город здесь, неподалеку. Мне вечером дали текст и попросили быть в своей обуви. И я полночи чистил свои туфли, чтобы они блестели. Пришел на площадку. Режиссер увидел меня и говорит: «Стоп. Ты хоть одного мента в такой блестящей обуви видел?»

Анатолий играл в ТЮЗе Екатеринбурга, в нижегородском театре «Комедия». Переехав в Москву, начал активно сниматься в кино. В частности, он сыграл в фильме «Чужая», сериалах «Танки грязи не боятся», «Интерны», «Глухарь», «Мент в законе», «Солдаты». Всего за свою карьеру он снялся более чем в 40 картинах.

«Очень хочу сняться в фильме про Великую Отечественную войну. Сыграть героя, который в финале спасет детей, закроет кого-нибудь грудью…», — рассказывал Анатолий о своей актерской мечте.

6 марта Анатолию исполнилось бы 30 лет. У него осталась 26-летняя супруга Виталина, которая ждет ребенка. Коллеги погибшего актера организовали сбор средств для семьи Анатолия.

«Все, кто может и хочет помочь материально семье Анатолия, могут перечислить средства на карточку Сбербанка актера Сергей Александровича Ярмолюка, близкого друга семьи Отрадновых, который занимается организацией похорон. СБЕРБАНК КАРТОЧКА VISA 4276 1600 1371 3954, с карточки на карточку средства можно перечислить в любом банкомате, а также через сайт Сбербанк-онлайн, наличные средства — через операционистов Сбербанка. Будем благодарны вам за помощь семье Анатолия Отраднова», — говорится в сообщении его коллег.

— Анатолий, внешность у тебя, мягко говоря, боевая. Ну и роли под стать: братки, бандиты, наркодилеры и прочие криминальные элементы. Это судьба, которую не изменить?

— Да, к сожалению. Или к счастью. Хотя у меня есть положительные роли. Режиссер Володя Тумаев смог во мне разглядеть персонажа Никиту (комедийный сериал «Танки грязи не боятся», — авт.). Очень смешной, обаятельный, милый мальчишка 18-ти лет. Тумаев тогда про меня сказал: «Да какой он бандит! Неправда!» Ну, конечно, надо мной издевались, как хотели. Герой — парень из Сибири, воспитанный дедом в глухой тайге. Не матерится, не пьет, не курит, без вредных привычек, неразговорчив, с девушками не встречался. А я с моей внешностью…. Ну, никак не тянул. Так мне и брови выщипывали, и в рыжий цвет красили. Правда, такая роль только одна. А остальные — одни бандиты.

— Это расстраивает?

— Нет. Мне даже все завидуют. Сейчас снимают в основном продюсерское кино, и деньги выделяют только на такую тему.

— А как же все разговоры о подъеме государственности, о воспитании патриотизма при помощи фильмов?

— Это все есть. Но куда без бандитов? В фильме есть герой — милиционер, например, — такой правильный, хороший, бьется за Родину. А ему всю дорогу мешают вот такие, как я. Отсюда и все мои фильмы: какой-нибудь «Мент в законе 2» — я там, какие-то «Братаны» — я там, еще что-нибудь подобное — я там.

— И все-таки, что приятнее: добрый и правильный герой или же суровый и жестокий?

— Когда играл добряка-Никиту, очень долго боролся с собой. Мне было интересно: такая роль на сопротивление. У меня было два проекта параллельно: «Чужая» и «Танки грязи не боятся». Я летал из Солнечногорска (Подмосковье), где снимались «Танки», в Крым, где работали над «Чужой». Трудно было перестроиться из бандита в солдата. Времени в самолете мне не хватало. В «Чужой» я — Гиря, такой дуболом, бык. Я приезжаю в Крым, мне надо срочно включиться в роль — мы там все разговариваем на «мурочке»: по фене, на блатном жаргоне. Там за три дня только привык — и опять перестраиваться в этого тормознутого Никиту, который «эта, а я че?». Вот это было хоть и сложно, но интересно, потому что непривычно для меня.

— В 2004 году ты окончил Екатеринбургский театральный институт. С первого раза поступил?

— Да, причем меня взяли к себе все мастера, которые набирали курсы в тот год. Так что у меня был выбор. Но мне очень повезло с Сан Санычем Блиновым (Александр Блинов, доцент кафедры мастерства актера ЕГТИ, — авт.). Не представляю, что бы было, учись я у какого-то другого мастера.

— Он тебя научил всему, что ты умеешь сейчас, или же дал только азы?

— Конечно, я набирал опыт со временем, с каждой работой. В институте можно учиться хоть 10 лет, но без практики никакого профессионализма у тебя не будет. Когда я приехал работать в Нижегородский театр «Комедия», понял: учеба — одно, а работа — другое. Конечно, я играл в Екатеринбургском ТЮЗе, опыт вроде бы был. Но в каждом театре свои требования. И уж совсем не одно и то же играть перед зрителем в театре и перед «глазом» (объективом видеокамеры) в студии. Многие киношные режиссеры боятся брать в проекты театральных актеров. Их пугает театральная привычка к весомым «мхатовским» паузам, длительным раскачкам перед работой. В кино все моментально: «Камера, мотор, поехали!» — и ты должен тут же вспыхнуть и начать работать.

— Кино не расхолаживает? Ведь в театре актер действительно работает: учит роль, вживается в нее, три часа на одном дыхании работает перед зрителем, отдавая всего себя… А в кино, если не получилось, можно переснять дубль…

— Согласен, театр — это тренинг, а актер — пластилин, его нужно держать в разогретом состоянии. Если ты хотя бы месяц не снимаешься, перед камерой появляется волнение. Если бы я так часто не снимался, то работал бы в театре. Меня давно зовет к себе Белякович, мы с ним еще в Нижнем Новгороде работали (художественный руководитель московского «Театра на юго-западе», — авт.). Но если я соглашусь, у меня сразу полетят 50 процентов съемок.

— Почему жалко этих 50-ти процентов? Деньги, опыт, слава?

— В первую очередь, деньги: жить в Москве как-то очень недешево, а хочется всего. А потом, вдруг, когда я буду работать в театре, мне предложат проект, о котором я мечтаю? А у меня не получится отпроситься на съемки.

— А о чем ты мечтаешь?

— Очень хочу сняться в фильме про Великую Отечественную войну. Сыграть героя, который в финале спасет детей, закроет кого-нибудь грудью. Пока не предлагали. Кино о войне было, но я там — обычно чеченец, который «рэжэт русскых рэбят».

— От кого ты унаследовал такую колоритную внешность?

— Я похож на папу, он у меня военный. Мы всю жизнь мотались по городам. Сейчас он занимается охранной деятельностью. Мама работает продавцом. Родители — люди, далекие от кино и сцены.

— Помню, как много говорили про фильм «Первые на Луне» Свердловской киностудии. Это был твой первый опыт?

— Нет, моим первым фильмом были «Игры мотыльков», в этом фильме еще снялся Алексей Чадов. Я на первом курсе учился. Мне достался небольшой эпизод: какого-то милиционера. Я дико переживал — меня выбрали одного из всего вуза! Я так рвался в кино, готов был сам им доплатить, только бы меня сняли в этом фильме. Мы поехали в какой-то город здесь, неподалеку. Мне вечером дали текст и попросили быть в своей обуви. И я полночи чистил свои туфли, чтобы они блестели. Пришел на площадку. Режиссер увидел меня и говорит: «Стоп. Ты хоть одного мента в такой блестящей обуви видел?» И костюмеры грязью, пылью быстро зафактурили мне туфли. Сейчас я не соглашаюсь сниматься в своем — все вещи убиваются в хлам.

— Наверное, из-за того, что часто приходится драться?

— Да, постоянно! Я долго занимался кикбоксингом и акробатикой, в драках снимаюсь сам. На площадке есть каскадеры, которые разводят (в театре и кино: первоначальная постановка мизансцен, трюков и пр., — авт.). Им со мной обычно легко. Большинство трюков делаю сам. Хотя, например, ни разу сам не горел. Может, это потому, что у меня никогда не было персонажа, которого бы поджигали.

— Травмы нередки?

— Да, страдает все — и руки, и ноги, и копчик, и голова… Но это неизбежно. Например, Влад Галкин, земля ему пухом, был настоящий контактер. Сколько бы мы ни репетировали, но — «камера, мотор!», и он дает мне по почкам… А как иначе? Стоит сделать неверное движение, и уже получаешь. А остановиться до команды режиссера ты не можешь.

— А если очень плохо?

— Все равно. Однажды по сценарию меня должен был «ломать» ОМОН. Я прошел по дорожке, убрал все камни, стекла — чтобы не пораниться. Началась съемка, меня роняют лицом в землю. Чувствую: будто лег лицом в крапиву. Я отыгрываю, поднимаю голову: а у меня лицо в красных муравьях! А у меня руки застегнуты, я не могу ничего сделать! Режиссер кричит в рацию: «Внимание, группа, у кого ключи от наручников?» Пока нашли, пока открыли… Меня эти муравьи чуть не съели.

— Коль скоро мы заговорили о звездах кино, расскажи, с кем приходилось работать на площадке.

— Да со всеми! Например, Леха Серебряков — он потрясающий актер и партнер. Всех не перечислишь. Я со многими дружу.

— Сейчас ты тоже звезда. А первое время не было трепета перед знаменитостями? Все-таки они — маститые артисты…

— Нет, сразу отношения как-то сложились. Они такие же актеры, как и я. Мама тоже спрашивает: вы же общаетесь, почему ты с ними не фотографируешься? Я отвечаю ей: пусть они со мной фотографируются. Да, у нас есть снимки с дружеских застолий. Но фотографироваться с актерами, как с обезьянкой, я не хочу.

— А ты сам когда-нибудь выступал в роли «обезьянки»?

— В Москве — нет, там к известным людям на улице как-то привыкли. А вот в Питере — да. Наверное, там люди другие. Одна женщина после премьеры «Чужой» (Анатолий сыграл в этом фильме одного и четырех бандитов, — авт.) чуть меня не убила. Увидела на улице, долго присматривалась, потом подошла и накинулась: «Да как тебя земля носит! Тебя и твоих дружков надо поубивать!» Я пытался ей что-то объяснить, но потом просто от нее ушел.

— «Чужая» — это главный фильм в твоей карьере?

— Наверное, второй по значимости. Первым был сериал «Танки грязи не боятся». Сейчас я очень жду выхода продолжения сериала «Дикий» с Игорем Лифановым в главной роли. Когда выйдет — пока непонятно: съемки еще продолжаются. Я сыграл там главаря банды скинхедов. Мой герой руками молодых ребят обставляет свои дела. Как выясняется после, он — наркоторговец. Эта роль мне очень понравилась.

— Чем так понравилась столь одиозная личность?

— А здесь дело не столько в роли, сколько в окружении: большое значение имеет площадка, партнеры, режиссер, группа. Всегда приятно сниматься в хорошем кино, на котором не экономят. Бывает, приезжает на площадку продюсер. Просишь дубль, а он кричит: «Мы торопимся!» Зритель тоже может это заметить. Если тебе нравится кино — значит, его делали с удовольствием. Пусть сюжет будет навороченный, но, если в фильме снимаются актеры за 10 тысяч рублей, ты переключишь канал. А если перед тобой просто сидят и разговаривают, например, Гармаш и Машков, ты будешь смотреть с открытым ртом. Сколько в этом фильме всего! Сплошной второй план — он говорит одно, а в глазах у него другое. Это такое кино, которое нужно поставить на паузу и пойти перекурить это дело.

— Ты снимался в таких фильмах?

— Я думаю, да. Например, в фильме «Чужая».

— Как ты попал в этот проект?

— Пришел на пробы с друзьями. Кастинг-директор увидел меня и говорит: «О! Иди сюда!» Мне дали текст, я 15 минут готовился, вышел, прочитал и уехал. Ну и забыл об этих пробах. Через месяц мне звонят: «Анатолий, приглашаем на пробы». Приехал, попробовался на другого персонажа, затем еще на кого-то. В результате буквально за день до отлета на съемки мне дали роль Гири.

— Долго работали над этим фильмом?

— Два с половиной года. Это полный метр (художественный фильм, — авт.), серьезная работа и большие деньги. Это не сериал, когда в день — 18 сцен. Тебе дают кипу текста, и все. Ничего не придумать — просто некогда. Одна репетиция — сняли. Здесь все было иначе, вдумчиво очень. С режиссером Антоном Борматовым мне было приятно работать. Он знает, чего хочет от актеров.

— Когда ты увидел фильм впервые, какие у тебя были чувства?

— Чаще всего я бываю недоволен своей работой. Наверное, так и должно быть. Когда что-то не нравится во время съемок, выручает актерский дубль. Это право актера на пересъемку сцены. Даже если все всем нравится, группа аплодирует после завершения сцены, актер может попросить переснять. Режиссер никогда не откажет — это традиция. И только затем уже в монтажке голову ломает, оставлять первоначальный вариант или же тот, что снят по просьбе актера.

— Ты часто пользуешься этим шансом?

— Да, потому что каждый раз получается лучше, я могу что-то придумать. Например, мне в кадре нужно думать. Я сяду, посмотрю в левый угол, потом — приоткрою рот, посмотрю в пол, на партнера, наверх. Ну, вру! А зритель мне верит.

— И все-таки как попадают в кино?

— Я просто собрал сумку и поехал в Москву. Друг, актер Сергей Ярмолюк, в этот же день подарил мне пропуск на Мосфильм. Я ехал в маршрутке, услышал, как женщина разговаривает по телефону на нужную мне тему. Познакомился, попросил разрешения оставить ей свое фото. Через пару дней меня пригласили на пробы. Я попал к Сергею Гинзбургу в проект «И все-таки я люблю». Небольшая роль — я сыграл «быка»: «Кудряво дергаешься, кисуля! Слышишь, завела ты дядю! У меня в машине «Бейлис», кожаный салон, музло. Че-каво, продолжим вечер?» ну, что-то в таком духе. Отмашка режиссера: «Все, снято!». В следующий проект Гинзбург пригласил меня без посредников, сам позвонил: «Толян, поработаем?».

— Известные актеры могут выбирать из кучи предложений. Ты хватаешься за все или тоже «фильтруешь»?

— Да, я уже начал выбирать: отказываюсь, если не нравится роль или если денег мало предлагают. У меня есть агент, четвертый по счету за всю мою карьеру. Но до сих пор некоторые предложения обсуждаю без посредника: к примеру, если звонит ассистент режиссера, с которым я уже работал. Как Гинзбург, скажем.

— В общем, солидно. Не посещают ли тебя в моменты домашнего отдыха мысли вроде: «Ну, какой же я молодец!»

— Бывает… Тихонечко сам себя хвалю. Или говорю об этом любимой девушке, с которой живем в Москве (она — театральная актриса). Приятно, когда аплодирует площадка, когда хвалит режиссер. Но вот ты говоришь: «звезда». А какая я звезда? Звезд на земле вообще нет, они на небе. С кем я дружил прежде — с тем дружу. Это никогда не изменится.

— Помнишь, как дал первый автограф?

— Как актер кино — нет. В ТЮЗе после спектакля ко мне подходили дети, дарили игрушки, цветы, просили расписаться. Я смущался. А сейчас я не придаю этому значения.

— В ТЮЗе ты играл кота-акробата в «Бременских музыкантах». Роль ну совсем не бандитская, очень добрая. А ты добрый человек?

— Мне хочется верить, что да. Но… Я не знаю, почему я такой по-южному вспыльчивый, ведь и папа, и мама у меня русские. Бывает, срываюсь на площадке: если делаю трюк, а вокруг — десять советчиков. Один кричит: «ближе!», другой — «дальше!»… Я взрываюсь обычно и тоже кричу: «Слышь, иди, делай сам, раз такой умный!»

— В такие моменты ни разу не жалел о сделанном выборе?

— Я еще не наигрался в кино! Мне все эти войнушки, автоматы очень нравятся. Мне интересно сегодня быть этим, а завтра — другим. Но в последнее время я все чаще задумываюсь о том, а не стать ли мне в будущем режиссером. Иногда смотрю на партнеров и думаю: «Ну, тут же все элементарно!» Это не так трудно — найти сценарий, толкового продюсера и снять фильм. Но становиться по ту сторону объектива меня еще не тянет.