7 апреля ночью неизвестный мужчина проник в дом 88-летней одинокой Антонины Васильевны Криночкиной на улице Красных Разведчиков, 45, избил хозяйку, требуя денег, потом, забрав сотовый телефон, запер старушку в жилой части дома и поджег деревянную стену со стороны веранды.
Бабе Тосе, как ее называет вся улица, чудом удалось выбраться через окно. Теперь у труженицы тыла, ветерана труда нет крова: дом с надворными постройками, который она полвека с лишним назад построила своими руками, фактически уничтожен огнем, лишь стены остались, да и те обуглены изнутри. Сгорело все имущество пожилой женщины.
— У меня собачка маленькая, со мной спала, — рассказывает Антонина Васильевна. — Не знаю, сколько времени было, Мишка залаял. «Миша, — говорю, — ты че хоть, Мишенька, никого ведь нету, на кого лаешь?» А пес не унимается. Ну ладно, говорю, пойдем посмотрим. Вышла в кухню — а там он стоит. Ну, молодой еще, лет, может, 30 ему или 40, незнакомый, высокий, стройный. Я — кто вы такой, как сюда попали? А он: «Деньги давай». И как меня шваркнет, что я упала, головой треснулась, поднялась — он: «Сказал, давай деньги!»
Уговоры Антонины Васильев-ны усовеститься, «пожалеть старуху» не подействовали на разбойника, он, казалось, еще больше злел.
— Толкнет, я лечу, пока не воткнусь куда-нибудь, много ли мне надо, старушошке? Только пошевелюсь — опять бросит. И все свое про деньги. Я ему говорю, что хоть ты старуху обижаешь, я что, работник какой, что ли, ты вот работник — у тебя денег нет, а у меня какие деньги? Потом в переднюю прошел, телефон схватал мой, чтоб не позвонила никуда, и снова меня месить! Раза четыре бросанул.
Накануне, 5 апреля, Антонина Васильевна получила пенсию. Часть, по своему обыкновению, спрятала в шифоньер, а 7000 рублей положила в кошелек. Когда злодей на некоторое время оставил ее одну, шаря по «избе», она накинула халат и положила кошелек в карман, решив, что отдаст его, если разбойник совсем озвереет.
— А он ушел в сенки, там рядом с дверью рубахи висели старые. Смотрю, рубахи горят, то ли облил он их чем-то, то ли так запалил: «Видела? Подохнешь сейчас». Сгреб меня и в избу бросил, дверь ломом припер. Потом соседи, когда в пожарище разбирались, нашли лом-то этот, аккурат где дверь была.
Антонина Васильевна плохо помнит, как открывала окошко — двойная рама была заколочена на зиму, как выбралась «в эту дыру» в огород — под треск пламени, пожиравшего старое дерево с бешеной скоростью. Как была — в халате, в «рубашошке», в валенках (ладно, они у стола стояли) на босу ногу.
— Со стороны улицы у меня сетка была, мне не вылезти. Пошла огородом к полю, думаю, там выйду, а снежища страсть какая, утонула… Царапалась-царапалась в воде, вылезла. Слышу, Оля, соседка, кричит: «Бабушка!» Я с ней с маленькой водилась, она как раз у матери ночевала… Ольга давай загородку ломать, тут сосед еще с другого дома, Сережа, подбежал, они вдвоем загород повалили, я и пала прямо на сетку.
К этому времени соседи успели вызвать пожарных.
— Вызов в диспетчерскую службу поступил в 2.22, были направлены три автоцистерны, — рассказал начальник отделения дознания отдела надзорной деятельности по ГО Ревда, ГО Дегтярск Владимир Моденко. — Прибыли в 2.30, надворные постройки уже полыхали, горела крыша. Подали два ствола, 7 и 3,5 литра в секунду подача воды. К шести утра только управились.
По факту грабежа (телефон же злодей забрал) полицией возбуждено уголовное дело, сейчас пожарные дознаватели должны выдать заключение о поджоге.
У Антонины Васильевны сломано три пальца на руке, и как еще голова цела осталась — рентген сделали, трещин («трескотни», как она говорит) нет.
Разбойник явно забрался в этот дом не случайно — знал, что старушка живет одна, и знал о только что полученной пенсии — объявление о выдаче пенсии вывешивается в местном магазине.
— Вот он и пришел за моей пенсией, а я не отдала, — уверена баба Тося. — Мне говорят, надо было отдать, но я думаю, он бы забрал деньги, а меня бы все равно порешил.
Соседи шокированы произошедшим с Антониной Васильевной, которая пользуется всеобщей любовью и уважением.
— Да наркоман это или тюремщик какой, их полно в округе, — говорит сосед Сергей. — Я б его, гада, живым не отпустил…
Антонина Васильевна — труженик тыла, всю войну проработала на заводе, варила рамки на колеса машин и пряжки для солдатских ремней.
— Мне в 41-м шестнадцать исполнилось, просилась на фронт, заявление писала, а брали в армию с 18-ти. Ревела да ревела, да работать пошла. Цех наш стоял, где церква была.
У нее шесть медалей. Потом долгое время трудилась в лесхозе, оттуда и на пенсию вышла, но и после пенсии продолжила работать — до 80-ти лет, «не из-за денег, а потому что не могу без дела!»
— Дом-от мы с мужем в 59-м году подняли, — сетует баба Тося. — Только на ноги встали, сами голы были, себе во всем отказывали, сколько потом деньги за него отдавали. Муж утонул, я одна жила. Котик да собачка. Мишка не знаю когда выбежал, думала, погиб поди, а он следующим днем прибежал, уж так меня лизал, так лизал… Если бы не он, наверно, меня бы уже в живых не было.
Ее приютила родственница, жена брата, живущая на этой же улице, через несколько домов.
— Надеялась, что свой век доживу я здесь, а вон оно как вышло, на старости бездомной стала, голая да босая, — вздыхает она. — Хоть травись…
