Мы продолжаем публиковать фотоистории ревдинцев в рамках конкурса «Семейный альбом». Чтобы стать его участником, нужно найти в своем архиве старый фотоснимок и рассказать нам его историю. Наш адрес: Чайковского, 33 (или присылайте на почту konkurs@revda-info.ru, обязательно укажите свой контактный телефон).
Три снимка из семейного альбома принесла на конкурс Валентина Ивановна Кукарина. Она поведала нам о своем детстве, о родителях. Честно говоря, история ее достойна целого романа. Попытаемся уместить ее на одной станице.
«Вольнонаемные» каторжане
Отец Валентины, Иван Кукарин, служил в буденовских войсках (на третьем снимке он справа). Папу Валентина Ивановна помнит плохо. Его арестовали по доносу и сослали в лагеря. Случилось это незадолго до Великой Отечественной войны. Пришли трое мужчин, все в доме перерыли, чего нашли — неизвестно. Но отца забрали. Больше родные Ивана Кукарина не видели.
Через неделю уже другие люди пришли за мамой и маленькой Валей. Посадили на пароход. Девочке было около трех лет, она все-таки смутно помнит это путешествие. Мамины напряжение и тревога передавались ребенку. Мужчин везли в трюме, женщин с детьми — на палубе. Несколько дней плыли, потом еще дня три шли пешком под конвоем через лес. Точный пункт назначения Валентине Ивановне неизвестен. Скорее всего, это были соликамские соляные копи.
Прибывших на место родственников «врагов народа» рассортировали. Взрослых — на соляные шахты, детей — в интернат. «Я потом узнала, что мы числились вольнонаемными. Но какие же мы были вольнонаемные, это был настоящий лагерь».
Цена избавления от каторги оказалась высокой. Маме колесом вагонетки раздробило пятку. Подержали в больнице, выписали и отправили домой — какой работник из инвалида.
Цена избавления от каторги оказалась высокой. Маме колесом вагонетки раздробило пятку. Подержали в больнице, выписали и отправили домой — какой работник из инвалида.
«Жили мы на Динасе. Я и родилась там, у папиного отца в доме. Дед маму не любил, называл ее бесприданницей. А меня, раз я была маленькая и не работала, — дармоедкой. Ну ничего, жили. А когда мы с мамой вернулись с шахт, дедушка не пустил нас на порог. Бабушка возмутилась: «Ты куда, Дмитрий, ее с ребенком выгоняешь?» Но перечить не стала. Накормила нас. Мы переночевали на сеновале. Утром бабушка дала молока, хлеба, и с первыми петухами мы пошли в Ревду, к маминым родителям. Их дом стоял на улице Калинина. Весь день шли. Маме очень тяжело было с больной ногой. Несколько метров пройдем и отдыхаем. К ночи добрались. А ливень был! Устали, замерзли, промокли до нитки. Подходим к дому, ставни закрыты. Мама стучит. Послышался бабушкин голос: «Кто там?»
…С горемычных путешественниц лилась вода, большущие лужи натекли на пол в избе. Но все страшное было уже позади. Забота, жарко натопленная печь, теплая дедушкина шуба-яга, радость и чувство защищенности — это Валентина Ивановна тоже хорошо помнит. Жизнь пошла своим чередом. Тесно было в избе, кроме бабушки и дедушки тут обитали мамины сестра и брат со своими семьями, с детишками. На второй фотографии как раз мы видим Валентининых бабушку, дедушку и троих (из шестерых) детей.
«Все кричали, а я не могла произнести ни звука»
Мало может рассказать Валентина Ивановна о ссыльной жизни, маленькая была. А то, что помнит, рада бы забыть, да невозможно. Недолгое время, проведенное на соляных шахтах, было полно для маленькой девочки страшных впечатлений. Незнакомое место, окрики, чужие люди, злые собаки. В один такой день Валя, испытав шок, онемела.
«Когда это случилось, — вспоминает наша героиня, — помню, что все вокруг страшно закричали. А я стою и молчу. Не могу звука произнести».
Было утро. Под конвоем вели детей — старших в школу, замыкали колонну малыши-детсадовцы. Какая-то девочка выбежала из колонны. Как это произошло? Специально спустили собак или псы, натасканные на человека, увидев добычу, сами сорвались. В несколько секунд овчарки растерзали ребенка.
Речь Валентины восстанавливалась долго. «Три года сидела в первом классе, — вздыхает она. — Я же все понимала, могла бы нормально учиться. Но как спросит учитель, начну отвечать… Говорю тяжело, с дефектами, меня трудно понять было. Ребята покатываются с хохоту. Ну я, естественно, замолкала. Кому понравится, когда над ним смеются… Речью со мной стали заниматься только в конце сороковых, в детском доме, куда меня отправили после смерти мамы. За Тагилом, в очень живописном месте стоял наш детдом. Несладко нам было, строгие порядки, за «двойку» одного воспитанника могли, например, всю группу заставить стоять на полу полночи. Но школу я там закончила и профессию токаря получила».
Вернулась Валентина домой уже взрослой. Письмо от тети, что бабушка хочет попрощаться перед смертью, заставило ее уволиться с завода и перебраться в Ревду. Правильным было это решение. Девушка хорошо знала, что такое сиротство и одиночество. Среди родных людей всё легче. Правда, не получилось устроиться токарем на завод, пропала профессия. Делать нечего — прачка в больнице на СУМЗе — тоже работа, тоже деньги.
Бесприданница и буденновец
Эта история о том, как познакомились родители Валентины, и за что дед Валентины невзлюбил невестку. «Отец тогда только что пришел с гражданской войны, — рассказывает Валентина Ивановна, — молодой был, красивый. Жениться не собирался, гулял холостяком. Конечно, помогал отцу-кузнецу. На ярмарке (она на улице Энгельса была) дед продавал свои изделия — лопаты, плуги, ножи. И папа, который был там же и помогал деду, решил прогуляться — народ посмотреть и себя показать».
Шел Иван по рядам, вертел головой в разные стороны, видит — толпа собралась, галдят, что-то обсуждают. Подошел поближе (а ростом парень был хорош, пяти сантиметров до двух метров не хватало). Заглядывает в толпу, видит — стоит коляска, запряженная лошадьми. В коляске девушка-красавица. На лбу у нее белая бумажная лента. На ленте надпись: «Невеста. 300 рублей». Иван — назад к отцу, и в ноги ему: «Дай 300 рублей!» — «Что ты, откуда, нету у меня столько». Но Иван знал и то, что деньги у отца есть, и о прижимистости родителя тоже представление имел. Но так ему загорелось выкупить эту девушку, что он решил не отступать. «Не дашь денег, пойду в батраки», — заявил Иван. И дед сдался. Схватил буденовец деньги и побежал со всех ног к толпе: надо торопиться, вдруг кто раньше купит. Растолкал народ, решительно подошел к мужчине, расположившемуся возле коляски (потом оказалось, что это отец невестин). «Ты хозяин?» — «Я». — «Я ее забираю». Вот и все сватовство.
На вопрос — как сама-то она относится к такому необычному знакомству родителей, Валентина Ивановна спокойно объясняет:
— Понимаете, время такое тогда было, НЭП, все покупали и продавали. Это папина семья безбедно жила. А мамины родители испытывали крайнюю нужду. Шестеро детей, вот и решили младшую выдать замуж. И девушку пристроить, и деньги получить, чтобы прокормить остальных. Это было не рабство. Родители сразу расписались, жили дружно. С детишками им, правда, не везло. Рождались и умирали в младенчестве. И получилось, что я одна в семье дочка осталась.
