Когда в 2011-м «Чердак» Ксении, тогда еще Степановой, дал спектакль «Чудеса в Алисе», это был прорыв. Огромный желтый стул на сцене, эклектичные костюмы, перекаты и прыжки, танец под водой, льющейся из лейки в руках Шляпника, катящиеся по сцене яблоки и крошечная Алиса, Надя Таянович, с глазищами в пол-лица. И музыка. Никакой кадрили и попсы. Это минималисты Стив Райх и Джон Адамс, авангардисты Ян Тирсен и Луи Андриссен. Под такое не танцуют нечто разухабистое, не танцуют хоровод. Но под такое двигается «Чердак». И тогда, в 2011-м, это поразило всех, кто видел спектакль.
Помню те полные залы. Удивленные и недоумевающие лица зрителей, реплики в духе «Это не для детей», «Непонятно», «Странно». Мы тогда, помню, писали: искусство не нужно понимать, оно или нравится, или нет. Или цепляет, или нет. Третьего не дано. Нельзя быть равнодушным — ты ощущаешь эмоцию. Злишься, радуешься, восторгаешься, хохочешь, негодуешь… А это и есть сверхцель любого искусства: заставить человека, в обычной жизни чаще всего закостеневшего и разучившегося злиться и недоумевать по-настоящему, наконец ПОЧУВСТВОВАТЬ.
Потом у «Чердака» много всего было. И конкурсы, и спектакли, и переезды. Основатель и хореограф Ксения Андреевна вернула себе фамилию Каплун и — скорее всего, насовсем, поменяла сцену. Домом проекта Cherdak team стал РЦ «Кин-дза-дза».
Это здание — не театр, не Дворец культуры. Здесь просто нет тех технических мощностей и того пространства. Здесь есть банкет-холл на третьем этаже и фойе перед ним. Несколько ширм. Скромный «дискотечный» свет. Пульт, колонки, слава богу, есть тоже.
Но квартирники, камерные постановки много лет в моде, а сейчас вообще на пике — иммерсивными называют их. Когда четвертая стена разрушена и зритель может буквально прикоснуться к действу. Актеры ходят между рядами, публика ест конфеты на первых рядах или бежит к главной героине, упавшей в торт лицом, чтобы вытереть ее салфетками.
А в самом начале эта самая публика, которые ростом едва до пояса мамам и папам, бродила по фойе в окружении кроликов в красных шапках. Кое-кто нашел Алису, спящую в ложе из старых книг. Все фойе было украшено: здесь — шахматная доска, там — стол с часами и фотографиями, тут — стена из книг. И действо началось тут же: кролики подавали реплики из разных углов, устроили танцы посреди публики, вовлекая ее в свой странный и нелепый круг, а затем увели детей, взяв за руки, в зал. Его устроили наоборот: стулья были на сцене, а сцена — у окна.
Декорации раскрывались послойно. Вот металлические синие рамки, вот черные карты с макетами голов в руках, вот Красная Королева — шикарная, с длиннющими руками и ногами и таким надменным выражением лица, что даже взрослым становилось неуютно. А вот Шляпник в причудливом наряде. И Мышь Соня, и Рыба, и Кролик, в самом начале усевшийся аплодировать вместе со зрителями в зал. А Шалтай-Болтай? Откуда они взяли эту роскошную маленькую актрису?
Танцоры обычно не говорят, но в этом коллективе не совсем танцоры, они артисты. Умело обыграли грассирующие «Р» одной из девочек — было и смешно, и странно. Заставили говорить басом Надю Таянович, станцевавшую сразу несколько партий (конечно, Алису она уже давно переросла).
Аня Елыкомова, которая стала Алисой в этой постановке, очень красивая девочка. И ей правда веришь: что вот они, чудеса и сказки. И что детство — заканчивается: в момент прощания, когда она очень ласково гладит детей в первом ряду и убегает вдаль, уходя из сказки во взрослую скучную реальность.
А еще было зеркало во всю стену, где мы видели себя, и мультик из рисованных фигур на потолке зала, и пляшущие тени на стенах во время дуэтного номера Кролика и Алисы, и Чеширский кот, составленный из частей, которые несли фигуры в черном (мастерская игра света создала чудо: кот собирался из деталей, распадался и снова складывался).
А еще голос Максима Шевчука, ревдинского режиссера и артиста — он выплетал такие узоры им, что даже нельзя предположить, как еще могла бы «говорить» Гусеница из тянущейся ткани (голова над ширмой, а тело вытягивалось танцорами сбоку).
Простая и вместе с тем сложная хореография заслуживает отдельных аплодисментов. При всей незамысловатости движений они складывались в рисунок, который хотелось разглядывать снова и снова.
Я спросила Ксению Каплун, почему они снова решили показать спектакль с тем же названием, сделать ремейк: теперь с танцорами, которые на момент той памятной премьеры еще ходили в детский сад. Она пояснила: «Мы другие, сцена другая, время другое».
Всё так. Но качество работы «Чердака» — неизменно. И какое же это счастье, что у Ревды есть этот коллектив.
Запланированную на два дня показов постановку танцоры отработали за четыре дня: желание публики закон, а заявок было очень много. Совершенно неудивительно. Обещают повторить постановку в апреле. И если у вас будет возможность попасть на «Алису», сходите обязательно: можно даже без детей. По-доброму ненадолго сойти с ума полезно сейчас всем нам.
